Aмeрикaнскoe издaниe The New Yorker сo ссылкoй нa свoи истoчники сooбщилo, чтo Сaудoвскaя Aрaвия, Изрaиль и OAЭ пoдтaлкивaют Трaмпa к «бoльшoй сдeлкe» с Путиным, в рaмкax кoтoрoй урeгулирoвaниe сирийскoгo кризисa, включающего ограничение влияния Ирана в регионе может быть обменяно на отмену (либо приостановку) американских санкций против РФ, введённых в том числе в рамках «украинского пакета». Суть сделки заключается в том, что США уходят из Сирии, в обмен Россия ограничивает свои контакты с Исламской Республикой Иран, склоняясь к более тесному партнёрству с СА и ОАЭ, получая взамен инвестиции из указанных стран и послабление в вопросах санкций. С одной стороны,   The New Yorker более близок по позиции к демократам, и информация издания может быть частью войны американского президента с прессой. С другой, Израиль, Саудовская Аравия и Эмираты действительно воспринимают усиление Ирана в регионе как один из ключевых вызовов в среднесрочной перспективе. Возникает вопрос: возможна ли такая сделка?

Интересы сторон

Вероятность «большой сделки» Трампа и Путина действительно есть, в том числе в ключе обмена санкций на уступки России по другим направлениям, в том числе в сирийском вопросе. Об этом не так давно мы писали достаточно объёмный текст, разбирая мотивацию США и РФ перед встречей президентов. Обмен «Сирия на Украину» укладывается в такой логике. Для того, чтобы оценить возможность описанного   The New Yorker сценария, в схему стоит добавить интересы стран, которые якобы подталкивают Трампа к договорённостям с Путиным

Для Израиля, ОАЭ и Саудовской Аравии общим интересом на сегодняшний день является сдерживание и уменьшение иранского влияния на Ближнем Востоке. Усиление Ирана в результате войн в Ираке и Сирии, а также конфликта в Йемене и развала условной суннитской коалиции государств Залива в 2017 году привело к формированию негласного военно-политического альянса между Израилем и саудовско-эмиратским союзом. Начиная с 2016 года, когда к власти в США пришёл Дональд Трамп, все три страны пытались склонить Вашингтон к усилению давления на Тегеран. Антииранский и про-израильский характер администрации Трампа лишь облегчил им эту работу. Результатом стал выход США из иранского ядерного соглашения в этом году.

Но главной проблемой для них оставалось военное присутствие Ирана в целом ряде стран – Ливане, Ираке, Сирии и Йемене. Для того, чтобы уменьшить это влияние, им необходим союзник, желательно такой, который имеет влияние на местах. Таким союзником может оказаться Россия, которая на протяжении 2017 года сильно упрочнила свои позиции в Сирии и наладила контакты с Турцией и Ираном, фактически переиграв США и их союзников в Заливе.

Осознавая, что войну в Сирии они по сути проиграли, в Вашингтоне начали думать, как им выйти из Сирии, формально сохранив лицо и обязательства перед курдами. В это же время Россия активно лоббировала курдов начать переговоры с Дамаском относительно нормализации отношений. Именно сирийско-курдские отношения остаются единственным препятствием для стабилизации обстановки практически во всей Сирии.

Для стран Залива и Израиля, которые давно поменяли приоритет и обозначили Иран как «сверх-зло», Россия стала возможностью изменить ситуацию в свою пользу. Именно поэтому в течении 2017 года их позиция по Башару Асаду начала меняться, а поддержка антиправительственных группировок стремительно таять. Кульминацией этого разворота можно считать нынешнюю битву за Южную Сирию, которая началась 22 июня, когда Иордания, Израиль и США фактически «слили» группировки в Южной Сирии и позволили сирийским войскам вернуть под контроль эти регионы в обмен на гарантии от РФ, что Иран не будет вмешиваться в бои.

Модель битвы за Южную Сирию могут без лишних проблем реализовать на национальном масштабе. России отдадут Сирию (фактически, она и так уже под их контролем), позволят договориться с курдами и признают её доминирующий статус в Дамаске. В обмен на это, Москва сдаст своего союзника Ирана и поможет уменьшить его влияние или хотя бы сдержать его. Для Кремля это выгодно, поскольку они видят в Тегеране конкурента и потенциального врага в борьбе за влияние над Дамаском и субрегионом Леванта.

Не против такой схемы, кстати, и Европейский Союз. Для них стабилизация ситуации на Ближнем Востоке в приоритете. Это приведёт к снижению потоков мигрантов и, возможно, позволит окончательно снять этот вопрос с повестки дня. А это наконец вернёт в строй традиционные либеральные элиты, которые оказались неспособны сопротивляться агрессивной риторике правых националистов и популистов в миграционном вопросе. К тому же, ЕС заинтересован в стабильности в Средиземном море, в том числе из-за газовых интересов.

Вопрос, правда, заключается в другом — есть ли у Кремля достаточные рычаги влияния на Тегеран. Многие эксперты на Западе утверждают, что модель «Сирию на Украину» нерабочая, поскольку у РФ нет объективных рычагов принуждения Ирана уходить из Сирии или уменьшить своё военное присутствие. Это спорный вопрос. С одной стороны Россия действительно не имеет особой силы указывать Ирану, что делать в Сирии. Более того, треугольник Москва-Анкара-Тегеран сейчас является доминирующим в Сирии и именно благодаря ему им удалось фактически победить в конфликте своих геополитических врагов.

С другой стороны, для России Иран – ненужный союзник в стратегическом плане. К тому же, РФ и Иран вполне могут договориться о том, чтобы создать для США видимость работоспособности договорняка. Тегерану ничего не стоит вывести несколько сотен своих военных советников из Сирии, это не изменит ситуацию, тем более, что правительство Асада и так контролирует большинство территорий. Сама Россия продемонстрирует США, что всё схвачено, а Трамп получит очередной повод для самопиара дома. Для РФ и Ирана, хоть их интересы в Сирии не пересекаются, совместное противодействие США и их союзникам – это залог их выживаемости, и они это прекрасно понимают. Эта схема уже подействовала в Сирии.

Однако, на самом деле, вопрос даже не в том, существуют ли у РФ какие-нибудь реальные рычаги давления на Иран, а в том, сумеет ли Путин убедить в этом Трампа. Ведь это больше вопрос восприятия, нежели реального положения дел. К тому же, сам Трамп хочет верить в том, что РФ способна быть партнёром по сдерживанию Ирана, ведь это так хорошо легло бы в его пиар-кампанию в Вашингтоне и риторику относительно РФ и её роли по выборам.

Таким образом теоретически вероятность сделки остаётся, как остаются и вопросы, связанные со спецификой реализации договорённостей.

Возможности влияния США на РФ — принуждение к выполнению договорённостей.

Если компромисс между Трампом и Путиным будет достигнут, то независимо от его глубины, открытым остаётся вопрос контроля за выполнением российским президентом взятых обязательств. С другой стороны в Украине многие считают, что вопрос американских санкций находится в ведении Конгресса и Трамп так же не сможет реализовать возможные соглашения об их ослаблении.

Если бы речь шла о санкциях, наложенных со стороны ЕС, такие мнения были бы близки к истине. В случае с США схема несколько иная и это связана с особенностью принятия и реализации законов в области внешней торговли.

Евросоюз и США всегда по-разному подходили к вопросу санкций, в том числе касательно российских санкций. В Европе санкции против РФ в 2014 году вводились путём простого голосования в Европарламенте и консенсуса в Еврокомиссии. Такой подход, хоть и менее бюрократичный, но более хрупкий и ненадёжный. России достаточно убедить хотя бы одну страну-члена ЕС не поддержать продолжение санкций, и весь консенсус рухнет. Это оставляет Москве огромные возможности для лоббизма и шантажа.

В Штатах ситуация другая. Там санкции вводятся через законы и подзаконные акты. Конгресс США принимает обширный закон о санкциях, в рамках которого перечислены все ограничения, которые исполнительная власть может вводить против других стран. И далее на базе этого закона принимаются указы про введения тех или иных санкций и формируются списки лиц, попавших под санкции. Соответственно, такой подход намного сложнее с точки зрения лоббизма. Отменить закон – крайне сложно, а с указами можно играться. США могут отменить любой подзаконный акт и снова его принять, при этом не меняя сам каркас – закон, который прошёл через Конгресс.

Таким образом, Трамп имеет мощный инструмент использования санкций в диалоге со своими оппонентами. Простым принятием нового Executive order или General licence компании и физические лица могут включаться или исключаться из санкционного списка — закон остаётся и для его изменения требуется решение конгресса, но в отношении кого он применяется решает президент. Поэтому Трамп может себе позволить быстро приостановить действие части санкций, но в случае отказа Кремля выполнять свою часть договора, имеет инструменты мгновенного их усиления. Это и есть американский инструмент   принуждения к выполнению договорённостей.

Возможные варианты

Первый и идеальный для нас вариант описан в тексте «Три основных сценария политического компромисса Трампа и Путина» как «минимальный». В таком случае президенты РФ и США достигают соглашений по вопросам, где их интересы практически совпадают, ограничиваясь общими заявлениями о сближении позиций в остальных областях. На практике это будет, скорее всего, согласованная позиция по КНДР, действия по поддержанию цен на углеводороды, заявление о начале совместной работы по кибербезопасности (что даёт основания поставить вопрос о смягчении санкций, введённых за вмешательство РФ в выборы в США). По Украине в этом варианте будут слова о продолжении консультаций с прогрессе в согласовании позиций, не более того.

Варианты, в которых будут достигнуты соглашения по Сирии в канве выхода США из страны «с гордо поднятой головой» уже несут угрозы — чем жертвует РФ и что она получает взамен. Учитывая остроту иранской темы и резкую позицию в отношении Тегерана союзников Вашингтона на Ближнем Востоке, Трамп вынужден будет добиваться уступок по данному направлению, предлагая улучшение позиций в кризисах, где превалируют российские интересы. Это, в том числе, вопрос приостановки наиболее чувствительных для РФ санкций. Россию не особо беспокоят «крымский пакет» и ограничения, введённые в 2014-15 году в связи с войной на Донбассе. Наиболее неприятные для Кремля — санкции, введённые после победы Трампа, значительная доля которых появилась в связи с другими кризисами (вмешательство в выборы, иранский, сирийский и корейский пакеты).

Таким образом вопрос переходит в оценку масштабов взаимных уступок. Если РФ в иранском вопросе ограничится разделом сфер влияния в Сирии, сохраняя при этом треугольник   Москва-Анкара-Тегеран и не поддержит политику США по разрыву ядерного соглашения с Ираном, уступки могут быть безопасными для нас. Примерный формат можно описать следующим образом:

• Вопрос Крыма остаётся в подвешенном состоянии — Трамп и дальше, уклоняясь от однозначных ответов «чей будет Крым» продолжит обвинять администрацию Обамы, при которой произошла аннексия;
• По Донбассу возможно совместное заявление (может и подписания отдельных документов) о согласованности пути урегулирования. Таким может быть признан «размытый» формат миротворцев — наличие контингента без чётких рамок политического урегулирования и, например, с поэтапным разворачиванием контингента. Это позволит Путину выйти из кризиса заявив своему избирателю о «политической победе». Дальше, учитывая размытость формулировок, будет новый торг и новые переговоры. Трамп со своей стороны так же заявит о «победе дипломатии», параллельно подчеркнув, что он добился за месяц больше, чем Германия и Франция за пять лет.
• Учитывая «прогресс», который демонстрирует Россия, действие части санкций приостанавливается (не отменяется), тем более, что для этого нет нужды в голосование Конгресса.

И, наконец, самый неприятный для нас вариант широкого компромисса, который включает в себя схему, описанную   The New Yorker. В таком формате Трамп требует дополнительных уступок со стороны России в вопросах углеводородов, КНДР и, самое главное, солидаризации РФ американской позицией по Ирану по выходу из ядерного соглашения.

В обмен на такие уступки Кремль может рассчитывать, среди прочего на более широкое комплексное решение по Украине, которое может включать в себя:

• Признание признание де-факто (но не де-юре) Крыма как территории под российским управлением — заморозку теперешней ситуации на несколько лет со снятием Крымской проблемы с порядка дня. Примером такого подхода может служить судьба стран Балтии — США так же не признавали оккупации их СССР в 1939-40 годах, но это не мешало контактам, в том числе с руководством Литовской, Латвийской и Эстонской ССР.
• Формулировка более чётких рамок миротворческой операции с обозначением конкретных возможных условий и сроков перехода от деэскалации конфликта к политическому урегулированию.
• Приостановка значительной части санкций в отношении РФ в ответ на демонстрацию «Прогресса».

Пакетное решение по Донбассу и Крыму, даже без чётких рамок политического этапа урегулирования конфликта на востоке Украины чрезвычайно опасно, поскольку:

• снятие вопроса Крыма с повестки дня на несколько лет заставит крымских татар искать другие пути влияния на ситуацию, часть из которых может быть не связана с политикой Украины и реализацией интересов украинского государства.
• пакетный компромисс не будет воспринят частью украинского общества, что может привести к новому витку политического кризиса и усилению давления правых организаций на власть. В результате успешное голосование по данным вопросам в Раде становится проблематичным, а без него Украина будет иметь проблемы с внешнеполитическими партнёрами (как страна, отвергшая согласованный план урегулирования).

Если оценивать сигналы Трампа (встреча с Порошенко), резкая риторика относительно РФ, он, хоть и   будет пытаться подойти к максимально широкому компромиссу с Путиным, но вопрос Украины не будет восприниматься как основное поле для уступок Кремлю — есть другие сферы, которые можно «дорого продать». Это значит, что вероятность наихудшего для нас сценария относительно мала, а вот   «средний вариант» с «размытой» миссией миротворцев и отсутствием новых тезисов по Крыму наиболее вероятен.

________________

Текст понравился? Отблагодарить авторов можно монетизировать переводом адекватной (на ваш взгляд) суммы на карту ПриватБанка.

Тышкевичу:   5168 7422 0332 9507

Кусе: 5168 7456 0146 5609

Подписывайтесь на канал «Хвилі» в   Telegram, страницу «Хвилі» в   Facebook.