Прeдлaгaeм вaшeму внимaнию рaзбoр вaжнoй стaтьи «Мир нa вырoст» (24.12.2017 г.)   виднoгo рoссийскoгo пoлитoлoгa Сeргeя Кaрaгaнoвa, кoтoрый в знaчимoй мeрe влияeт нa вырaбoтку идeoлoгии внeшнeй пoлитики Рoссии. Стaтья прeдстaвляeт сoбoй пoпытку oбoзнaчить дoктрину внeшнeй пoлитики Рoссии в нoвыx услoвияx, вoзникшиx пoслe aннeксии Крымa и aгрeссии прoтив Укрaины.  

Тeкст стaтьи нижe цитируeтся прoстым шрифтoм, мoи зaмeчaния к тeксту -курсивoм

«Ужe с десяток лет как мир вошел в острую фазу разложения большинства унаследованных от прошлого международных систем. Процесс распада и создания будущего мирового порядка продлится еще несколько десятилетий. У России есть хорошие возможности активно повлиять на его формирование. Не менее важная задача – не допустить срыва в новую большую войну, вероятность которой крайне высока. Необходимо продолжать поворот к Азии и наполнять содержанием концепцию всеобъемлющего партнерства Большой Евразии. Перспективы серьезного улучшения отношений с Европой и особенно Соединенными Штатами пока не просматривается, прежде всего из-за обстоятельств внутри западного сообщества. Российская политика должна быть тактически гибкой, готовой к неожиданностям, но более чем обычно стратегической – направленной на строительство стабильного, мирного и комфортного для России миропорядка. Не столько завтрашнего – 2020-х, а «послезавтрашнего» – 2030-2040-х годов.

Развал порядков

Главная причина нынешней растерянности в элитах и напряжения в мировой политике и экономике – вызревавший давно, но вышедший на поверхность лишь десятилетие назад процесс одновременного разложения большинства мировых и региональных систем, доставшихся нам от прошлого. Образно выражаясь, под ногами задвигалось сразу несколько тектонических плит, на которых зиждется мир и представления о нем.

Самый глубинный из сдвигов – завершение пятисотлетнего господства Европы и Запада в мировой политике, экономике, идейной сфере. Главная причина – утрата военного превосходства, которым они обладали примерно с XVI-XVII веков. (Россия в этом смысле относилась к западному миру. Ее стремительная экспансия к Тихому океану обусловлена не только лихостью казаков и их стремлением уйти от гнета в коренной России, но и превосходством стрелкового оружия и военной организации над стрелами и луками местных племен.) Переломным моментом в многовековой истории западного военного превосходства стала середина ХХ века, когда противостоявшие Западу державы – Россия, а затем Китай – обрели ядерное оружие. Не случайно именно после этого США сначала не смогли выиграть корейскую войну, а потом проиграли вьетнамскую. В обоих случаях вопрос о ядерной эскалации ставился, но на нее не решились. Ощущение превосходства вернулось на историческую секунду – с 1991 по 2008 гг., когда Советский Союз развалился и перестал быть военно-политическим балансиром, а Запад провозгласил «либеральный мировой порядок». Сейчас (после военно-политических неудач в Афганистане, Ираке, Ливии, Сирии) и он распадается, вызывая злую досаду архитекторов.

На каком основании делается автором статьи такой вывод? Непонятно. На самом деле господство Запада в экономике еще более укрепилось. Вся индустриальная реформация Китая, начавшаяся в конце 70-х годов прошлого века, проходит под влиянием Запада и при его непосредственном участии. Начиная с реформ Дэн Сяопина, реформирование Китая является по сути приобщением Китая к мировой (читай западной) экономике. Китай еще до сих пор во многом является просто «сборочным цехом» Запада. Основные идеи продуктов, продуктовые линейки товаров, произведенных в Китае, созданы инженерами и промышленными дизайнерами Запада. Нет ни одного уникального продукта, разработанного сегодня в Китае, не имеющего более раннего прототипа на Западе, и имеющего успех в остальном мире. Алибаба- всего лишь клон Амазона, а не наоборот. А уникальные успехи китайских инженеров и предпринимателей в мире (если такие есть), связаны, как правило, с американскими компаниями, как например американской Нвидиа –основатель китаец Жэнь-Сун Хуан. И сегодня в Китае «планов громадье», но пока лишь в том, как обогнать Запад на проложенной им в экономике дороге. Получится ли у них? Такие мыслители, как историк экономики Джоэль Мокир, нобель Эдмунд Фелпс и много других историков культуры экономики, говорят, что вряд ли. Предпринимательская культура меняется достаточно медленно. А для китайской цивилизации рыночная экономика есть чуждый культурный феномен (пока все успехи «догоняющего развития» были связаны с проактивной ролью КПК). По крайней мере сегодня нет никаких оснований считать, что радикальный сдвиг экономической парадигмы технологического предпринимательства, собственно в Китае, произойдет в недалеком по историческим меркам времени. Создать новый продукт типа Айфона и удачно вывести его на мировой рынок –это ни одно и тоже, что собирать айфона на китайском заводе Фоксконн и/или строить в Китае и Африке города-миллионники (да и те построены опять-таки с использованием технологий, изобретенных на Западе), в которых никто не живет. Современная экономика четвертой волны промышленной революции еще больше, чем прошлые промышленные волны, зависит от инновационности предпринимателей, деятельность которых невозможна в странах несвободных по своей внутриполитической конструкции. Пример СССР, проигравшего технологическую конкуренцию США, яркий пример того, что рано или поздно элиты устают от гонки в технологической сфере, и если нет эндогенных факторов в обществе к технологическому развитию, и отсутствуют многочисленные «низовые инновации» (Э.Фелпс), то им и неоткуда будет взяться. В странах Запада они исторически являются проявлением именно вызревшей в течении столетий производственной культуры, которая пока практически не пересаживается ни в один не западный регион (по культуре) мира. Так что автор цитируемой статьи явно погорячился с выводом о «загнивании» Запада. Заметьте, в очередной раз такое происходит в России (ранее в СССР).

Кризис 2008 г. выявил, что западная экономическая модель не выдерживает открытой, не подкрепленной военными козырями, конкуренции. Либеральная торгово-экономическая система, была выгодна, прежде всего, тем, кто создавал ее правила и опирался на военно-морское превосходство. Сначала им обладала Великобритания. Потом Соединенные Штаты. Лучшие пушки и военные корабли, эффективная военная организация позволяли завоевывать и грабить колонии или диктовать условия торговли. Наиболее яркий эпизод – навязывание Китаю в XIX веке через череду войн торговли опиумом из Британской Индии, что погрузило значительную часть китайского общества в наркотический дурман и ускорило деградацию.

Опять же, очень сомнительный вывод. Что кризис 2008 года- первый в истории западной и мировой экономик? До этого там успешно неоднократно справлялись с кризами в 19-20 вв.. Справятся и с этим. Либеральная экономическая система- собственно капиталистическая система, и создала то, что мы называем современным миром, а не какая-то иная. С автомобилями и антибиотиками. И этого даже в жарком полемическом задоре не следует забывать. В Китае ни того, ни другого, за всю его историю до новейшего времени, не смог создать ничего подобного. Поэтому, в чем состоит сегодня поражение этой модели-непонятно. Наоборот, капиталистическая экономика сегодня по-прежнему единственно гибкая, эволюционирующая экономическая система, «постоянно восстающая из пепла», в отличие от несамостоятельной, социалистической (Китай), сильно зависящей от Запада. Китай силен там, где есть свободные предприниматели типа Джека Ма и его Алибабы, которые копируют западные же методы управления и предпринимательской культуры. Именно открытость Китая современному экономическому миру и сотрудничество с США и другими западными странами позволило ему совершить фантастический индустриальный скачок. И ничто иное. Вспомните, какие «успехи» Китая были во время правления Мао. Потому что Китай тогда отталкивался от Запада. И позитивных экономических результатов в развитии поэтому и не было. И сегодня опять, пока лучшие «пушки» и другие критически важные для развития технологии, в подавляющем большинстве имеют западное происхождение.

Мировую историю, какой мы ее знаем, писали победители – европейцы. Немец Фердинанд Рихтгофен назвал регион экономического и культурного взаимодействия, шедший из Китая на Запад, «шелковым путем». Теперь китайцы, борясь за новые позиции в идеологическом мире, назвали его современное воплощение «Один пояс – один путь». Термины Ближний и Дальний Восток придумали британцы, исходя из отдаленности от Лондона. А мы до сих пор называем Дальним восточные регионы Сибири. В ближайшие десятилетия человечество, а не только ученые, будут узнавать новую, ненаписанную европейцами, историю человечества. В которой, например, блистательная Византия, во времена темного средневековья сохранившая и развившая лучшее в европейской культуре, соединив ее с Востоком, окажется не «византийством», а одним из высших достижений человечества. А борьба и смена китайских династий представится не менее важной, чем чередование Стюартов, Бурбонов, Габсбургов или Романовых. Это, кстати, будет очередным вызовом для преимущественно европейской культурно-исторической идентичности россиян.

Даже Мао считал архаику Китая главной проблемой на пути к модернизации. Не смена династий, будь то западных или китайских, значимо с цивилизационной точки зрения, а смена технологий и чем они вызваны-вот самый главный вопрос современности. Исаак Ньютон и Фрэнсис Бэкон гораздо больше значили для промышленного развития Британии в Первую промышленную революцию 19 –го века, чем британские монархи того времени. А китайские императоры так те вообще скорее выполняли негативную роль в технологическом развитии. Вспомним хотя бы китайского императора, который в 15-ом веке приказал уничтожить флот евнуха Чжэн Хэ вернувшегося из первого океанического плавания, когда было исследовано восточной побережье Африки. Что впоследствии необходимо привело к тому, что Южнокитайском море начали господствовать европейцы. И что потом логически привело к «опиумным войнам», и вековому унижению Китая. Кто в этом виноват? Сами же китайцы и виноваты. В Византии ничего в технологиях, кроме греческого огня не было изобретено. А после завоевания Константинополя в начале 13-века крестоносцами, существование Византийской империи вообще носило номинальный характер. В «темном же средневековье» закладывались предпосылки для создания впоследствии протестантской этики (М.Вебер), имеющей прямое отношение к индустриальным революциям прежде всего Запада: и основы промышленного мастерства в средневековых гильдиях. Не такое уже он было и темное. Сегодя –это уже вполне устаревший взгляд на эту эпоху (после Ф. Броделя и других автором исторической школы «Анналы»).

Экономический порядок, созданный Западом (прежде всего США) в Бреттон-Вудсе и с 1990-х гг. распространившийся практически на весь мир, подрывают накопленные противоречия, нежелание поднимающихся «новых» играть исключительно по правилам «старых». Но главная причина – в действиях Соединенных Штатов, поворачивающихся к протекционизму, увидевших, что от либерального экономического порядка, не подкрепленного военным и политическим превосходством, больше выигрывают эти самые новые и не желающих оплачивать конкурентов, в том числе и на Западе. «Америка прежде всего» Трампа в утрированной форме передает настроения американской элиты и населения. США и Европа пока сохраняют ведущие позиции в системе международной экономической взаимозависимости, и пытаются использовать это в своих интересах через политику санкций. Подрывая по дороге и либеральную систему, и доверие к себе.

Тезис о том, что Америка сегодня поворачивается к протекционизму — сомнителен. Американские, и вообще западные компании в целом, за немногими исключениями сегодня доминируют в мире. Зачем же им закрывать внутренние рынки? Да они их и не закрывают. Трамп просто в известной мере должен выполнять свои предвыборные обязательства по созданию рабочих мест для простых американцев («реднеков»), его избирателей, не более того. Отсюда его активность, в основном медийная, в этом направлении. В эпоху четвертой промышленной революции вообще экономические дела отличаются радикальным способом от дел предыдущей эпохи. И если раньше линия противостояния проходила между первым, вторым и третьими мирами, каждый из которых находился в отдельной стране. То теперь в каждой стране есть свой первый, второй и третий мир (Ульрих Бек), а также своя технологическая безработица, которая при этом конечно носит международный характер в глобализированном мире. Вот основные проблемы сегодня, а не те, о которых пишет автор статьи.

Необратимо уходит двухполярная конфронтация, хотя американцы и часть послушных «новоевропейцев» нацелены возродить раскол Европы. Западная Европа хотела бы избежать конфронтации, но держится за атлантическую связку, в рамках которой за безопасность платили американцы. Последние же дистанцируются, хотя и не прочь сохранить зависимость от себя. Зато США стараются «обложить» КНР с юга и востока, пытаясь ослабить его позиции угрозой перекрытия торговых и энергетических путей через Индийский океан и южные моря, заодно (вопреки здравой внешнеполитической логике) толкают Китай и Россию к углублению де-факто союза. Однако в современном мире, гораздо более сложно устроенном и менее зависимом от воли больших держав, не получится возродить старую двухполярность, относительно выгодную Соединенным Штатам и Западу. Новая же, если вдруг она и установится, едва ли будет в пользу Запада.

Учитывая набранный Пекином темп, уровень инвестиций в науку, образование, технологическое развитие, способность сохранять авторитарную – более эффективную с точки зрения международной конкуренции – политическую систему при соединении с рыночной экономикой, Китай идет к тому, чтобы уже через десять – пятнадцать лет стать по совокупной мощи первой державой мира. Одна из наиболее обсуждаемых тем в этой связи – «ловушка Фукидида», высокая вероятность прямого столкновения поднимающейся и уступающей держав. Давление с востока и юга, обострение соперничества с США толкают Пекин к экспансии на запад и юго-запад. Это будет иметь двойственные последствия. Даст импульс формированию новых поясов развития в центральной Евразии, стимулирует тенденцию к формированию всеобъемлющего партнерства Большой Евразии. Но станет нарастать и противоположная тенденция, связанная с опасениями соседей гигантской мощью Китая.

Авторитаризм более эффективен с точки зрения международной конкуренции?!!! Возникает вопрос, а читают ли в Москве работы Майкла Портера, Пола Кругмана и многих других авторитетных и признанных в мировой науке авторов (которые там же и переводятся, и издаются)? Как раз наоборот, авторитаризм губит экономическое развитие. Сочетание либеральной экономики и тонкой, филигранной промышленной политики — вот что во все эпохи давало Западу успех, и сегодня также дает возможности к развитию национальных экономик, отставших от экономических лидеров мира. А авторитаризм руководства СССР- его и погубил (это, пожалуй, самый яркий пример. Да и другого, наверное, нам живущим в бывшем СССР и не надо). Промышленная политика-это только дополнение (необходимое, впрочем) к либеральным по духу экономикам. Никакое авторитарное, «ручное» управление невозможно. Попробовал бы авторитарный Ли Куан Ю в ручном режиме, без Запада, совершить то, что он совершил! Ничего бы не получилось. Что он и признал в своих знаменитых мемуарах.

Положение Запада

Западные общества, еще недавно считавшиеся образцово высокоэффективными, переживают нелегкие времена. Все больше жителей западных стран ощущают себя в проигрыше от глобализации, средний класс столкнулся с перспективной жить хуже и хуже. Информационная революция, прежде всего соцсети, ослабляет рычаги контроля над обществом со стороны элит, партий и традиционных СМИ. Особенно ярко это проявляется в Соединенных Штатах, где коренной средний класс в обход традиционных каналов влияния проголосовал за «нестандартного» кандидата, представляющего его взгляды. Этим, а не колоритной личностью Дональда Трампа или его неопытностью объясняется граничащая с безумием ярость, охватившая большую часть американской элиты. Неопытными и колоритными были и Джимми Картер, и Рональд Рейган, и Барак Обама. Но – в отличие от Трампа – «своими», выдвинутыми элитой, чтобы провести необходимую коррекцию после кризисов.

Да, Запад переживает нелегкие времена ( а когда и где они были легкие?). Но фишка в том, что в России они сегодня еще значительно хуже. Ее экономика, по сравнению с 1991 годом, практически схлопнулась( по оценке же честных российских экономистов). Известно ли это автору статьи?

Американский истеблишмент, «глубинное государство», как его иногда называют, бьется за восстановление управляемости политической системы. Борьба лишь частично направлена против Трампа. Антироссийская риторика по большей части напоминает прикрытие стремления переформатировать внутреннюю политику самих США, сделать ее снова управляемой, в первую очередь через ужесточение контроля над новыми СМИ. Т.е. для спасения демократии в ней пытаются стимулировать вполне авторитарные тенденции.

Разумеется, раздражение Россией имеет и геополитические причины. Россия – символ и во многом причина потери военного превосходства. Она сознательно противостояла «либеральному мировому порядку». Так что корни антироссийской политики глубоки, и ожидать «потепления» не приходится. И уж точно его не случился, пока американская элита не восстановит контроль над внутренней ситуацией.

Возвращение к status quo ante 1990-х – начала 2000-х гг. невозможно. Американская экономика динамична, а Трамп ее, похоже, еще и подстегнет, так что и через несколько лет США останутся сильными. Открыт вопрос, пойдут ли Соединенные Штаты путем частичного изоляционизма – «крепости Америки» (которая, естественно, не сможет отказаться от глобальной экономической вовлеченности). Или же мир снова столкнется с политикой силового реваншизма в стремлении восстановить позиции единственного глобального лидера. Второй вариант качественно более опасен, чем во времена Рейгана. Первый более вероятен. Он поставит перед миром и Россией немало проблем, но и создаст возможности.

Трамп не может подстегнуть американскую экономику, так как сила американской экономики носит эндогенный характер, в отличие от Китая и России, и основана на ее мощной производственной культуре, где иммигранты со всех стран мира, в том числе и из России (Сергей Брин, Гугл) и из Китая (Жэнь-Сунь Хуан, Нвидиа) и из Украины (Ян Кум, Вотсэпп) могут достичь того, чего они не могли и не могут достичь на своей исторической родине. Роль президентов США в экономике значима, но свосем не так, как в Китае, Украине или России. Совсем не так!

Сходная ситуация и в Европе. Почти повсеместно звучат обвинения Москвы во вмешательстве, «русский след» обнаруживают даже в Брекзите или каталонском сепаратизме. «Популисты» – значительная часть коренного электората, недовольная проводимой политикой и ухудшением своего положения, теснят элиты, навязывают им свою повестку дня, ослабляют традиционные партии. Но что и кто придет на смену привычной проатлантической верхушки – неясно.

Перед Европейским союзом рисуются четыре сценария. Первый – попытка на худших, чем прежде, условиях зацепиться за союз с уходящими США, возможно, стремясь компенсировать унижение частичным улучшением отношений с Россией. Второй – попытаться добиться стратегической самостоятельности, в том числе за счет создания эффективной политики безопасности, но это требует огромных финансовых и политических инвестиций, пересмотра основ европейского проекта. Такое движение может вести как к сближению с Востоком для отражения реальных вызовов, так и к сохранению более привычной антироссийской линии. (Пока слабеющий европейский проект пытаются стянуть «скрепой» санкций). Третий – не разрывая с Америкой, стать участником партнерства Большой Евразии. Но оно будет строиться на отличных от нынешних европейских ценностных и политических основах. Четвертый – продолжение нынешнего курса латания дыр с опасностью дальнейшей эрозии европейского проекта.

Пока большинство элит призывают к второму, хотят первого, идут к четвертому. Третий может появиться через несколько лет. Все варианты требуют от России новой и более активной европейской политики.

Структурно ситуация внутри Запада полна таких напряжений, что становится серьезным вызовом международной безопасности. Если еще десять-пятнадцать лет назад целью международной системы провозглашалось управление подъемом «новых», то сейчас, похоже, впору говорить об управлении упадком «старых». Нынешнее состояние международных отношений – не новая холодная война, но оно много опаснее. Больше структурных напряжений, нерешаемых глобальных проблем, игроков, меньше регулирования. И почти такое же острое идеологическое противостояние. Только не между коммунизмом и капитализмом. Оно идет изнутри западных элит, пытающихся остановить деградацию своих идейных, политических и экономических позиций.

Здесь непонимание того, что именно «напряжения», внутренняя социальная волатильность (Нассим Талеб), а не «путинская стабильность», как в России, является силой Запада. За свою многовековую историю они на Западе выработали методы и механизмы преодоления этих внутренних напряжений. После этого, всякий раз они становятся только сильнее (Ф.Ницше). Будет так и в этот раз.

Россия, Китай, Индия, другие «новые» практически не ведут идеологическую экспансию. Их в целом устраивает направление развития миросистемы. Они – державы нарождающегося статус-кво. Оно претит старым.

Вызовы безопасности

На фоне усугубления структурной напряженности в международных отношениях особенно опасны региональные кризисы. Просыпаются конфликты на Ближнем и Среднем Востоке, подавлявшиеся старой международной системой. Почти обречена на деградацию большая часть экваториальной Африки. Подъем Азии – субконтинента независимых государств – «размораживает» застарелые противоречия, тоже купировавшиеся двухполярностью или колониальными державами, порождает новые очаги.

Ширится волна распространения ядерного оружия. После Израиля, Индии, Пакистана, получивших его безнаказанно и, особенно, после агрессий против Ирака, Ливии, отказавшихся от ядерных программ, ожидать отказа от него Северной Кореи бессмысленно. В эту же логику укладывается и присоединение Крыма к России. Геополитически необходимое и исторически справедливое, оно нарушило обещание уважать территориальную целостность Украины, которое содержалось в Будапештском меморандуме (призванном подсластить Киеву отказ от оставшегося от СССР ядерного оружия). Моральное обоснование режима нераспространения подорвано.

Если продолжится жесткое давление на Иран, рано или поздно ядерным станет и он. А тогда, почти наверняка, – последуют Саудовская Аравия и Египет. После КНДР весьма вероятно ядерный статус захотят обрести Южная Корея и Япония. Но и без такого малоприятного сценария стратегическая стабильность заметно слабеет, а вероятность развязывания ядерного конфликта растет.

Появляются новые виды вооружений – ядерных, околоядерных, обычных. Кибероружие приобретает стратегический характер с точки зрения способности наносить ущерб, сравнимый с применением оружия массового поражения. Если совместными действиями не поставить его под контроль, оно превратится в идеальное оружие террористов – относительно дешево, трудно отслеживаемо, нанесение же скрытного удара по объектам жизнеобеспечения спровоцирует международные конфликты, возымеет мощный мультиплицирующий эффект. Возможно, уже в работе генетическое оружие и еще более экзотические способы нанесения тяжкого ущерба обществам и странам. Всё это на фоне развала старой системы ограничения ядерных вооружений и связанных с ней стратегических диалогов. По новым угрозам серьезных обсуждений практически не ведется.

Частично происходящее – порождение стратегической фривольности (термин подаренный мне Тимофеем Бордачёвым) или паразитизма. Государства и общества привыкли к длительному состоянию относительного мира, хотят по-страусиному думать, что так будет всегда. Или предлагают эскапистские схемы полной ликвидации ядерного оружия, страх перед которым – главная, если не единственная гарантия сохранения относительного мира. Особенно настораживает на этом фоне уровень отношений между Москвой и Вашингтоном. На поверхности, по крайней мере, они характеризуются презрением одних и ненавистью других. Скверный фон с точки зрения стратегической стабильности.

Увеличение числа игроков, отсутствие диалога усугубляется интеллектуальным смятением большинства элит, не понимающих, что происходит. А темп изменений нарастает. Четвертая технологическая революция принесет, как и предыдущие, огромные выгоды. Но обострит социальное и политическое напряжение. И неизвестно как. Вспомним как лет пятнадцать назад США, рассчитывая на превосходство в киберсфере, отказывались от любого ее международного регулирования. Теперь выяснилось, что сами американцы уязвимы. Напомню: социальные сети, другие новые медиа явились одной из причин выхода ситуации во внутренней политике из-под контроля. И сейчас в Соединенных Штатах, еще недавно выступавших за полную свободу интернета, ведут дело в сторону ее ограничения.

И мощные геостратегические сдвиги, и смятение элит, и новые технологии не только объективно увеличивают угрозу возникновения войны, но и возвращают международные отношения на базовый уровень. Из-под недавно доминировавших экономических, информационных и политических уровней все жестче проступает несущий военно-силовой скелет.

Россия на пороге

Уже приходилось писать (См. статью «2016 – победа консервативного реализма», РГП №1, 2017) о том, что в последние годы российская внешняя политика была крайне успешной. Удалось оседлать историческую волну – ренационализацию, суверенизацию, негативную реакцию многих обществ на глобализацию, повышение роли военно-политического фактора. В моду вновь входят суверенитет, приоритет вопросов безопасности, традиционные ценности. К ним во все времена и почти повсеместно относилось и превалирование интересов общества над интересами индивида, возможность реализации последних, в первую очередь через общественное служение и признание. На Западе мир и благосостояние второй половины прошлого века подхлестнули возникновение нового индивидуализма. Но в глобальном мире он отступает перед генетически обусловленной общественной сутью человека (за эту мысль спасибо Рейну Мюллерсону).

«В моду вновь входят суверенитет, приоритет вопросов безопасности, традиционные ценности». Как раз наоборот в моду входит дезинтеграция государств (Каталония), и не возврат к традиционным ценностям (разве, что в России?), а нарастание темпа технологической революции четвертой волны. А негативна реакция или позитивна на эти явления не имеет значения. Те, кто не смогут интегрироваться в четвертую технологическую волну просто окажутся на обочине истории.

Крым остановил угрожавшее войной расширение западных союзов, изменение баланса не в пользу России, Сирия вернула Москве статус игрока первого уровня. Ощущение побед, возвращение великодержавной уверенности в себе, озлобленная реакция Запада пока сплотили общество и элиту, подстегнув тенденцию к «национализации» последней, вытесняя компрадорские настроения. С главной мировой державой недалекого будущего – Китаем установлены фактически союзнические отношения. А ведущая часть российской элиты изменила геостратегическую самоидентификацию. Из маргинальной европейской, готовой платить за приближение к «центру», она превратилась в центральную евроазиатскую. То есть модернизируется в соответствии с современным и будущим состоянием мира. Выдержав волну враждебности и санкций, Россия выиграла и морально. Победные реляции можно было бы продолжить. Но перейду к вызовам стратегического характера.

Интересно будет посмотреть, какова будет сила элиты «центральной евраазиатской», если России отключат СВИФТ, в связи с усилением санкций (недавние опасения Г.Грефа)?

Первым и главным, помимо, объективно растущей угрозы войны, является отсутствие серьезной стратегии экономического и социального развития и роста, как и, похоже, даже желания ее продвигать. Накопленный внутренний жирок все тоньше. А компенсация внешнеполитическими победами – ненадежная стратегия. Как, впрочем, и попытка выйти из борьбы, к чему призывают уставшие от неё или не очень знающие мир сограждане. Пока действуем умело и лихо, но срывы возможны и даже вероятны. И уже сейчас относительная экономическая слабость ограничивает желание партнеров дружить и подстегивает стремление противников враждовать. А если стагнация продолжится, любая геополитическая неудача, промах рассеют ауру победителей. Под ней откроется экономическая слабость.

У России не только нет привлекательной стратегии собственного развития, но (что важнее для этой статьи) и позитивной картины будущего мироустройства. Мы (как и Китай) не заполняем идейный вакуум, образовавшийся в результате крушения почти всех международных систем. Многополярность – не желаемое состояние мира, а хаос. Концепция победила лишь как антитеза ушедшей однополярности. Но что дальше?

Нет у России и внятной стратегии (помимо укрепления собственных сил сдерживания) повышения уровня международной безопасности, находящейся в состоянии тяжкого стресса, если не перед угрозой срыва. Уровень отношений с Западом крайне скверный, пусть в значительной степени и не по нашей вине. (Хотя и наша есть – прошлая слабость, глупость, уступки в надежде на благодарность, многолетнее игнорирование неизбежной украинской проблемы). Пространства экономического и политического маневра сужено. Мы расширили его поворотом на Восток, но продвижение дальше будет все больше наталкиваться на слабость «западного фланга». Уступки «западным партнерам» бессмысленны. Они разожгут уже не высокомерный и глупый экспансионизм, как прежде, а желание «добить», усилят «партию войны». Да и от большинства санкций, особенно американских, избавиться в обозримом будущем практически невозможно. Однако и нынешний характер отношений контрпродуктивен и вреден, нужна смена координат, другой угол зрения, отказ от одержимости Западом как в про-, так и в антизападной форме.

«Уступки «западным партнерам» бессмысленны». Китайцы думали и думают по-другому, потому за сравнительно короткий исторический период построили вторую экономику мира, в отличие от России, которая за этот период смогла упасть хуже некуда.

Контуры политики

Нужно отчетливо понимать тенденцию к военизации международных экономических отношений и соответственно подбирать внешних партнеров по развитию. Развал всех прежних мировых систем требует активного и творческого участия в создании нового сбалансированного мирового порядка.

Краеугольным камнем российской стратегии должно стать осознанное лидерство в предотвращении новой большой войны, превращение в ведущего экспортера безопасности. И путем развития сил и доктрины сдерживания, и через предложение, если не навязывание ведущим странам совместных усилий по укреплению международной стратегической стабильности. Не только и не столько при помощи традиционных переговоров по ограничению вооружений (хотя и они могут быть полезны, а их прошлые результаты стоит сохранять), сколько через предложение и навязывание системы диалогов, повышающих прозрачность, уменьшающих риски случайных конфликтов и их эскалации. Если США пока не хотят, начинать нужно без них – России, Китаю с приглашением других ведущих держав. Другой вариант – инициирование серии неофициальных диалогов с привлечением американцев, китайцев, специалистов из других стран по укреплению международной стратегической стабильности. Ситуация, повторюсь, много опаснее, чем в последние десятилетия холодной войны.

«Если США пока не хотят, начинать нужно без них – России, Китаю с приглашением других ведущих держав». А если США и Запад в целом потом перекроют Китаю доступ к западным технологиям, которые еще (и достаточно долго в будущем) есть для них критичны? Скорее это нереалистическое предложение для китайцев. Вряд ли они на это пойдут. Зачем же такие нереалистические предложения выдвигать?

Естественно, нужны и новые теоретические подходы к сохранению мира. В частности, стремление не к преодолению ядерного сдерживания, а к его совместному укреплению как главного на обозримое будущее инструмента предотвращения войны (более подробно см. мою статью «О новом ядерном мире», РГП, №2, 2017). Стоит бороться против распространения ядерного оружия. Но нужна нацеленная в будущее философия и практика диалогов, вовлекающая новые и даже пороговые ядерные державы, направленная на укрепление их безопасности. Только тогда распространением можно управлять или даже остановить его.

Как правило, международные системы формируются в результате войн. Сейчас большая война станет реальным концом истории. Усилия России должны быть гласно нацеленными на обеспечение ее продолжения. Россия де-факто – крупнейший поставщик безопасности в мире. Это и Ближний Восток, и Центральная Азия, и предотвращение ведущих к войне распространения западных союзов в Европе, и, конечно, сдерживание Соединенных Штатов, других крупных держав. Нужно стремиться к политическому и интеллектуальному оформлению этого статуса.

«Россия де-факто – крупнейший поставщик безопасности в мире». Особенно смешно это звучит в Украине!

Создав фундамент будущего мирового порядка посредством взаимного сдерживания и диалогов ведущих держав, можно начать говорить и о принципах этого порядка: сотрудничестве, уважении суверенитета и территориальной целостности, свободе политического, культурного и ценностного выбора. Универсализм коммунизма или либеральной демократии остаются в прошлом.

России необходимо возродить легалистскую традицию – приверженность международному праву, подзабытую в ответ на «закон джунглей» времен «либерального мирового порядка». Условия и балансы для этого воссоздаются. Геополитически в ближайшие годы наиболее перспективный путь – продолжение поворота на восток к созданию всеобъемлющего партнерства Большой Евразии. Видимо США с тем или иным набором государств Европы образуют другой условный центр будущего мира. Существует маловероятный вариант, что Вашингтон и Пекин «договорятся». Это создало бы дополнительные проблемы для позиционирования России. Но стало бы огромным благом для всех.

Особенно цинично звучит призыв к «возвращению легалистской традиции-приверженности к международному праву» после аннексии Крыма и ведущейся войны на Донбассе. Поэтому, странно автору статьи сетовать на то, что с Россией Запад мол обращается плохо, если россияне сами не дают похожих международных прав другому государству-Украине. Не логично, как-то. Двойные стандарты.

Россия и Китай подтвердили готовность создавать вместе с другими странами всеобъемлющее партнерство в Евразии, Россия поддержала «Одни пояс, один путь», который сможет вместе с другими проектами стать экономическим каркасом партнерства. Но дальше Москва утратила инициативу. Злую шутку сыграл русский характер – прорвались и успокоились. Идея партнерства требует системной работы через активное взаимодействие, прежде всего, с Китаем, Индией, Японией, Южной Кореей, странами-членами ЕАЭС, ШОС, АСЕАН. Большое Евразийское партнерство – не только концептуальная рамка для строительства ключевого элемента будущего миропорядка. Это и способ погрузить в систему институтов, связей, диалогов, балансов растущую мощь КНР. Перед Пекином, во многом продолжающим традицию Поднебесной с ее системой вассальных государств по соседству, стоит нелегкая задача преодоления этой традиции. В глобальном мире она не сработает и приведет к объединению большинства против Китая. Относительно мирного, управляемого и малоконфликтного миропорядка двух центров не получится. (Подробнее о некоторых возможных контурах и ключевых проектах, которые могли бы лечь в основу всеобъемлющего Евразийского партнерства, см. мою статью «От поворота на Восток к Большой Евразии» в журнале «Международная жизнь» №5, 2017).

Активное взаимодействие в рамках ЕАЭС, ШОС, АСЕАН и пр. и пр., не сравнимо по влиянию на мир с взаимодействием, например, американской компании Эппл и китайской Фокскон по организации производства айфонов. Вот где по-настоящему скрыты те силы, которые и оказывают настоящее воздействие на мир. А не на встречах бюрократов всех стран на международных конференциях.

На следующем этапе – года через три-четыре – новая политика должна быть дополнена улучшением отношений с ведущими европейскими странами и ЕС, усилиями по вовлечению их в большой евразийский проект, в том числе через диалог ЕАЭС-ЕС, создание треугольника мира и развития Китай-Россия-Европа, в котором Россия была бы и связующим звеном, и балансиром. Нельзя повторять ошибку 1990-х – 2000-х гг. и пытаться укрепить отношения в Европе через институты, оставшиеся от холодной войны, успешно хранящие и воспроизводящие ее – ОБСЕ, НАТО. Их надо использовать инструментально, где они еще могут быть полезны (для регулирования кризисов, предотвращения столкновений), но оттеснять. Желательна и нормализация отношений с США. Она зависит от американской внутренней динамики и может произойти не скоро, однако градус напряженности стоит по возможности снижать, стремиться к выходу из существующих конфликтов, не вовлекаться в новые. Действиями в Сирии и на Украине мы достигли всего, что требовалось. В последнем случае даже сильно переусердствовали.

***

Не только история, но и собственные усилия последних лет создали возможность для активного участия в формировании нового мирового порядка. Три четверти века назад мы заплатили за такое право миллионами жизней. И система оказалось невыгодной. Сегодня нужно попробовать за меньшую цену и с большей выгодой. Уйти от вызова не удастся, ведь иначе порядок будет создаваться без нас, а то и против нас. Нужно продолжить проявлять русскую интеллектуальную лихость, но дополненную и не совсем свойственными отечественной традиции системностью, настойчивостью, готовностью к сотрудничеству, стремлением к балансу. И, конечно, укреплять экономический фундамент. Иначе ни везение, ни лихость не помогут. И мы станем не субъектом, а объектом мировой истории».

Итого, слов в статье много, а идей мало. Истинного понимания важнейших процессов, идущих в мире, главным образом в экономической сфере, в статье практически нет. А не понимая экономику, нельзя понимать и политику (внутреннюю и внешнюю). Все-таки экономика определяет политику в гораздо большей степени, чем наоборот. В статье еще многое удивило, и можно было еще написать несколько критических пассажей. Но и написанных мною критических слов достаточно, чтобы понять, что проработка анализируемого материала автором статьи, достаточно поверхностна. Поэтому и не удивительно, что с такой экспертизой международное положение России, мягко говоря, не важное.

Подписывайтесь на канал «Хвилі» в   Telegram, страницу «Хвилі» в   Facebook, здесь Facebook автора